Зачем Кыргызстану определять государственное устройство в период пандемии COVID-19?

Законопроект «О назначении референдума по определению государственного устройства Кыргызской Республики (всенародного голосования)” был выставлен на общественное обсуждение 1 апреля 2020 года.  И сразу возникает вопрос: зачем Кыргызстану, находящемуся на пороге беспрецедентной ситуации с пандемией COVID-19, и пока еще толком не знающему, как реагировать на все те изменения, которые оно принесет, вместо решения жизненно важных для народа и государства вопросов, определять государственное устройство Кыргызской Республики? Конечно же, инициатор законопроекта депутат ЖК Зулушев К. имеет свои доводы, мы же давайте посмотрим на это с правовой точки зрения.

Прежде всего, давайте обратимся к науке «Теории государства и права» и определим, что понимается под формой государственного устройства? Согласно ученым юристам Н.И. Матузову и А.В. Малько, «форма государственного устройства отражает территориальную структуру государства, соотношение между государством в целом и его составными территориальными единицами. По форме государственного устройства государства подразделяются на унитарные, федеративные и конфедеративные»[1]. Судя по всему, автор проекта запутался в терминах и имел в виду «форму правления», о которой то и пишется в справке-обосновании к законопроекту. Форма правления, согласно науке, «характеризует порядок образования и организации высших органов государственной власти, их взаимоотношения друг с другом и населением. В зависимости от особенностей формы правления государства подразделяются на монархические и республиканские»[2]. Последние, в свою очередь, могут быть подразделены на президентские, парламентские или смешанные формы правления: парламентско-президентскую или президентско-парламентскую.

Смешанная форма, кстати, и является формой правления нашего сегодняшнего Кыргызстана. В Конституции полномочия государственных органов распределены так, что можно смело сказать, у нас парламентско-президентская форма правления, но на практике наблюдается президентско-парламентская. Президент, как обладающее определенной компетенцией лицо, решает жизненно важные для страны проблемы через Совет безопасности, решениям которых подчинен даже парламент. Парламент, в свою очередь, хоть и обладает достаточными полномочиями, до сих пор не может стать органом, вырабатывающим и утверждающим стратегически важные направления деятельности государства. Так, важный документ развития страны, Национальная стратегия развития Кыргызской Республики на 2018-2040 годы, утверждена Указом Президента и Правительство работает над ее реализацией, хотя именно Жогорку Кенеш должен был быть тем органом, который «утверждает общегосударственные программы развития Кыргызской Республики, внесенные Правительством» (пп.2.п.3 ст.74 Конституции КР).

В Конституции 2010 года не предусмотрели право «определять внешнюю политику государства» в связи с чем, и теперь согласно Закона о внешней политике ее определяет Президент, который не может заключать международные договора от своего имени без согласия Правительства. Вот такая раскладка полномочий Президента и Парламента, с практическим наклоном в сторону полномочий Президента является реальностью нашего времени.

Однако, парламентско-президентская форма правления утверждена Конституцией Кыргызской Республики от 2010 года, которая была принята на всенародном голосовании – референдуме и поправки в Конституцию, внесенные в 2016 году, которые означают, что народ сделал свой выбор и осознанно избрал такую форму.  Именно конституция, как высший закон страны, регулирует организацию верховной государственной власти и порядок образования ее органов.

Между тем, разработчик законопроекта хочет получить карт-бланш от народа путем внесения на референдум всего одного вопроса: “Какую форму государственного правления Кыргызской Республики Вы поддерживаете? Парламентскую или Президентскую?” И хотя он утверждает, что это не повлечет внесение изменений в Конституцию, а надо отметить, что депутат Зулушев К. справедливо указывает, что вышеуказанный законопроект прямо не предусматривает внесение изменений в Конституцию, однако, логическим итогом этого законопроекта вполне может возникнуть  и законопроект о внесении изменений в Конституцию после получения результатов референдума.

В связи со всем сказанным, хотелось бы отметить, что инициированный законопроект, скорей всего, столкнется со следующими преткновениями:

1. Разработчиком выступает один депутат К. Зулушев, что не является таким уж редким явлением, и уж тем более, никоим образом не лишает его права инициировать такого рода законопроекты. Конечно же, законопроект возможно будет рассмотрен, но учитывая расклад политических сил в Парламенте, не сможет получить одобрение на комитете по конституционному законодательству, не говоря уже об одобрении концепции на заседании Жогорку Кенеша.
2. Инициирование такого законопроекта показывает, что ветви власти обязаны строго соблюдать Конституцию, и перестать использовать всевозможные рычаги для усиления своих полномочий с помощью законов.
3. Законопроект инициирован не к месту и не ко времени. На его дальнейшую судьбу повлияют внешние факторы – пандемия, борьба с которой намного актуальнее вопроса, поставленного законопроектом, продовольственная безопасность, которая волнует народ больше, чем COVID-19.

Учитывая все эти факторы предполагаю, что рассмотрение законопроекта будет отодвинуто на неопределенное время, однако инициирование законопроекта одновременно является сигналом для размышления  государственным органам.

С законопроектом можно ознакомиться по ссылке: http://www.kenesh.kg/ru/article/show/6599/na-obshtestvennoe-obsuzhdenie-s-1-aprelya-2020-goda-vinositsya-proekt-zakona-kirgizskoy-respubliki-o-naznachenii-referenduma-po-opredeleniyu-gosudarstvennogo-ustroystva-kirgizskoy-respubliki-vsenarodnogo-golosovaniya

Автор статьи — Жанна Ковальчук, специалист ОФ «Гражданская платформа» по парламентаризму.

[1] «Теория государства и права: учебник» (Н.И. Матузов, А.В. Малько) (Юристъ, 2017)

[2] «Теория государства и права: учебник» (Н.И. Матузов, А.В. Малько) (Юристъ, 2017)